Становилось прохладно: тяжелый осенний ветер с неприятной назойливостью скользил по всему тельцу, оставляя после себя малоприятный холодный шлейф. Изредка лицо радовал редкий поток холодного воздуха, который появлялся будто из неоткуда — быстро мчался, обдувая тело, и так же быстро уходил, своим холодным и быстрым хвостом сбивая с ветвей больших и малых деревьев желтоватые и красно-зеленые листья, которые через день-два станут приятно хрустящим под ногами ковром. Но в то же время, было жарко — солнце очень ярко светило, из-за чего приходилось иногда жмуриться и вытирать рукой маленькие слезинки на глазах, появившиеся из-за реакции на яркий свет.  Солнце светило, и было даже ощутимо, как же нагрелись плечи и голова. В такие моменты буквально каждая клеточка тела  ждала спасительного ветерка — но когда тот приходил, желания тельца скоропостижно менялись на противоположные. Прямо, как у бабы с ПМС... Впрочем, картину омрачал и еще один мазок: все те же «старые-добрые» развалины, оставшиеся от дома. Говорят, удивительной силой обладают разрушенные дома и даже просто вещи из них — в них чувствуется особая энергетика, которой не обладает ни один предмет на земле. Раньше бы Элрик младший не поверил, да и не понял бы это: но сейчас он будто на собственной шкуре ощутил всю реальность этой фразы. От дорогого сердцу дома осталась лишь огромная гора древесины, хлама, стекла, пепла, еще чего-то... Но Альфонсо будто чувствовал — это всё еще    ИХ дом. Их родной дом, которым насквозь пропиталась шкура Эдварда — именно запах дома ощутил Элрик младший, когда припал в поезде к плечу брата. И Эд так спокойно говорит обо всем этом... «Наверное, привык уже.» Авось... Право, жуткий неприятный осадок так и грыз где-то в недрах души — грыз, словно голодный зверь, которому дали лишь косточку. А рядом с этим зверенышем был еще один — он тоже грыз. Его имя было «Обида на брата». Да, все слова Эдварда только подкармливали обоих зубастых в душе алхимика младшего. И что самое печальное: Ал и не собирался бороться с ними, позволяя им и дальше грызть все хорошие воспоминания и расти до колоссальных размеров. Просто всё так навалилось разом: неизвестно что вообще произошло несколько дней назад, затем лишился ноги и руки, теперь еще и операция... А братик даже подбадривать не хочет! Лишь пугает... О, разумеется, он поступал верно: но Алу было жутко обидно, он-то ждал слов, вроде «Ничего, ничего, всё будет хорошо», а вместо этого «Ха, ха, не переживешь ты операцию и буду я счастлив без тебя!». Конечно, последнее Альфонсо уже сильно исказил в своем понимании... Но он не специально! И совсем чуть-чуть... И ни бушевавший изредка прохладой ветер, ни жаркое солнце не могли выдернуть Альфонсо из собственных мыслей — мыслей, которые превратились уже в кашу. Мешанина: с одной стороны были воспоминания о доме, с другой — многочисленные вопросы, один из них - почему брат сжег дом, с третьей — еле логичные догадки по поводу того, что же на самом деле произошло несколько дней назад, с еще одной — страх перед операцией, с еще — обида на брата, с еш... В общем: всё это перемешалось ложкой под названием «Надо всё обдумать!» и в итоге вместо рыбы с гарниром получилась рыбная каша. Хорошего от этого было мало: настолько мало, что многострадальная голова юного алхимика начала болеть в области виска пульсирующей болью — не слишком сильной, но и не неощутимой. Она была настолько навязчива и неприятна, что алхимик по инерции приложил два пальца (средний и указательный) к болевой точке — это, судя по всему, хоть как-то, но выдернуло вязкие рассуждения Альфонсо из пучины — Элрик, наконец, начал мыслить в иную сторону! И головной боли, как и не бывало... Заметавшись в недрах реальности и полусонного состояния, Альфонсо чуть отстранил многострадальную руку от головы и та, ну ооочень многозначно повисла в вертикальном положении, еле-еле лишь касаясь костяшками щеки Ала. Совершенно ненужные мысли выветривались из головы, будто их и не было — сколько времени прошло, прежде чем Элрик пришел в себя... Мало, но достаточно. Легко встряхнув головой, Альф часто-часто задышал, опустив руку обратно на подлокотник — странно, рука была в поднятом положении от силы минуту, но за это время она изрядно затекла. Затекла, значит, перестала быть ощутимой... Сердце Элрика ёкнуло — он зажмурился, надеясь открыть глаза и понять, что ему это лишь кажется! Ведь, черт подери, затекшая рука была так же «отлично» ощутима, как и левая, которой, собственно, не было. Этот страх быстро превратил всю мысленную кашу в голове алхимика в воздух — от мыслей не осталось ни следа, на смену им пришло всего пара-тройка боязливых мыслей, которые касались затекшей руки, которой даже пошевелить невозможно было. К счастью, кровь начала быстро поступать по венам, растекаясь по руке с невиданной скоростью — некогда «будто бы несуществующая» рука обрела вновь свою осязаемость. Право, было противно... Элрик прекрасно чувствовал, как холодная кровь растекается по каждой жилке, как венка на запястье начинает неприятно пульсировать и как холод пробирается до самой кости. Но это было куда приятней, нежели тот страх, что Альфонсо ощутил  всего пять секунд назад... «Братик?» Как гром среди ясного неба, Элрик вдруг вспомнил про брата! Быстро-быстро замотав головой влево-вправо, Альфонсо успел заметить позади уже привычный вид. Нога Эдварда — вторая была скрыта за коляской, а тела и не было видно вовсе с таким ракурсом. На душе вмиг стало спокойно... и радостно? Еще бы! Такой шок испытать... Тут кого угодно полюбишь! «Интересно, мы скоро пойдем домой?» Чуток нахмурившись, алхимик, вздохнув, посмотрел наверх — там были острые верхушки деревьев, упиравшиеся в голубое небо. Вы были, словно в какой-то колбе алхимической! Улыбнувшись, Ал опустил голову и... И просто опешил! Будто бы из воздуха появившейся братик резко припал к коляске... И обнял Альфа! Этот самый братец, который так злорадствовал (ну, по мнению Ала) еще три минуты назад? «Как же много я о нем еще не знаю...» Оставалось лишь ухмыльнуться собственным мыслям — но вместо этого, Элрик лишь закрыл глаза, мягко улыбнулся и одной рукой приобнял брата настолько сильно, насколько смог — но братец обнимал всё равно сильнее раза в три... «Ну, у него обе руки же есть. А так бы я тоже крепко-крепко обнял его!» Эх... Вот — вот еще одна возможность вспомнить запах дома, останки которого сейчас валяются на этой земле бесформенным мусором. Как же приятно, когда этот запах вытаскивает из глубин мозга самые-самые мутные воспоминания, в которых видны лишь общие картинки. Которые тут же рассеиваются, словно волшебная пыль в сказках... Но то ощущение, когда они появляются перед глазами на секунды-две — бесценны! Как жаль, что братец довольно быстро отстранился... Элрик даже расстроился немного. Братик уже поднялся на ноги — а Ал всё еще недоуменно хватался за невидимого Эда впереди, пытаясь будто обнять его своей беспомощной рукой. Но стоило лишь похлопать ресницами раз-два... Как рассудок обреченно кинул мысль — братика впереди нееет! Рука обреченно опустилась на подлокотник, а сам алхимик поник. Совсем немного! Просто за всё это время он так мало времени провел с братом (по мнению Ала), так мало о нем узнал... И никогда не подворачивается даже малейшая возможность узнать о братике немнооожечко больше. «Еще и эта операция...» В душе звонко фыркнув, Альфонсо поднял голову на брата — тот стоял перед ним, поднявшись только секунд пять назад.
- Ну, пошли на завтрак? Наверное, Уинри приготовила что-нибудь вкусненькое... - 
При одной только мысли о еде, желудок требовательно заныл, а к горлу поступил тошнотворным ком, означавший, что Элрик ооочень голоден. Сделав глубокий вздох, чтобы хоть как-то унять рычания в животе, Альфонсо ответил брату добродушным тоном:
- Конечно! Идем домой, ты, наверное, уже проголодаться успел.
Альф кивнул головой, радуясь тому, что ему удалось сказать это вполне себе позитивным тонном, каким он и хотел.
Вот вы и поехали домой... Ха, домой. «Всё-таки, не понимаю, зачем братик сделал это... Ну зачем?» Для Элрика младшего поступок брата был непонятен — даже сказать, бессмыслен. Да, конечно, Ал просто не понимает всего смысла этого поступка... Пока что. Впрочем, размышления об этом заняли Элрика на весь путь, вплоть до самого дома Рокбеллов.